Сирень

Сирень прощается, сирень – как лыжница,

Сирень, как пудель мне, мне в щеки лижется!

       Сирень заревана,

Сирень – царевна,

Сирень пылает ацетиленом! 

                                                 А. Вознесенский

В прошлой жизни появление цветов знаменовало приход нового времени года. Весна начиналась с подснежников, фиалок и необыкновенно тонко пахнущих ландышей. К празднику 8 марта весь город пах мимозой, привезенной чемоданами с Кавказа. Потом появлялись гиацинты, крокусы, флоксы. Но вот наступал конец мая – и город погружался в очарование запаха сирени! В Харькове сирени было очень много, возле каждого дома был сиреневый куст. Помню, что в июле поялялись гладиолусы. Я любила эти гордые цветы, мой муж подарил мне на годовщину свадьбы 2 июля 15 гладиолусов – это было незабываемо! Розы были недолго, вечным и дорогим цветком, и мы не очень ими увлекались. В августе цвели астры. К сентябрю было море георгин, хризантем.

Осенью наступало время, когда мы, гуляя с детьми по лесопарку (в Харькове был громадный и очень красивый лесопарк), набирали охапку веток с багряными листьями. Чтобы они стояли всю зиму и сохраняли форму, дома мы гладили листья утюгом. И это разноцветие радовало глаз и в промозглую осень, и в снежную зиму. Иногда этот яркий букет украшали кистью красной рябины или колосьями.

Одним из первых потрясений в Америке было посещение магазина цветов. Все виды нам известных цветов и еще много экзотических, как жар-птицы, совершенно независимо от времени года, стояли на прилавках. Мы приехали в январе, я заходила в магазин и выходила обратно, так потратить тогда 5 долларов на цветы я не могла себе позволить. Но  на первый мой день рождения в январе я получила от моего нового друга в подарок необыкновенный букет из красных роз. Этот букет я не забуду никогда. Таких роз за всю жизнь мне никто не дарил.

Однако одного цветка, самого моего любимого, в магазине цветов не было. Не было сирени. С наплывом русской эмиграции появилась сирень, пока очень хилая, она мало напоминала ту нашу сирень.

Моя мама была преподавателем в институте, а потом в техникуме (когда евреев убирали откуда только можно было и откуда нельзя). Я привыкла с детства, что в мае-июне (период экзаменов) наш дом благоухал сиренью. Один год особенно запал мне в душу, когда сирени было так много, что она стояла в ведрах и трехлитровых банках на полу. Ваз у нас не было, мама считала, что это мещанство. Весь диван был завален сиренью. В какой-то момент я стала на колени перед диваном и зарылась головой в эту благоухающую массу веток. Это было настолько ярким переживанием, что жизнь прошла, а я живо помню этот эпизод.

Так случилось, что мой первый взрослый поцелуй был тоже в кустах сирени. И волнение, возбуждение, связанные с этим моментом, вошли в мою жизнь вместе с запахом сирени.

Когда немного позднее я стала встречаться со своим будущим мужем, запах сирени вошел в мою жизнь вместе с ним. Он тогда занимался топливной аппаратурой, много работал в лаборатории, где весь пропитывался запахом солярки. Делал диссертацию своему начальнику. Никакой душ, никакое мыло не могли уничтожить этот запах. Поэтому перед свиданием со мной он поливался одеколоном «Сирень». Мы были молоды, и для дорогих дезодорантов и духов время еще не пришло. Ныряя в поцелуи, я ныряла в запах сирени.

Я не отдавала себе отчета, до каких глубин этот запах был связан с моим возлюбленным, вплоть до одного момента. Я была еще тогда студенткой, шел семинар по сопромату. Впереди меня сел хороший парень Костя (в будущем главный инженер кабельного завода в Бендерах) – и на меня повеяло одеколоном «Сирень». Я почувствовала запах и взволновалась, как на свидании с моим возлюбленным. Вначале я не понимала, что со мной происходит, но чуть позже осознала, что запах одеколона «Сирень» полностью ассоциируется с волнением, которое я испытываю на свиданиях с будущим мужем.

Прожив много лет вместе со мной, муж хорошо знал, что сирень – мои любимые цветы. Ему доставляло удовольствие меня поражать на день рождения изысканным подарком, зная, что он мне доставит большое удовольствие: к январю он в специальной оранжерее под Харьковом заказывал куст белой сирени и приносил ее прямо в горшке. Это был очень дорогой подарок для меня.

Когда мы приехали в Америку, я не испытывала чувства ностальгии по покинутой родине. Но однажды, возвращаясь домой с работы, я случайно увидела куст благоухающей сирени и разрыдалась.Такая ностальгия пронзила мне сердце, что хотелось не тихо плакать, а громко выть.

Сейчас мои дети имеют свои дома с садиками, в которых цветет сирень всех сортов и оттенков. Приносят мне охапки сирени – и я зарываюсь головой в упоительный аромат моей молодости.

Много лет я вожу экскурсии по Америке. В первые годы моей работы я вела экскурсии в «Сады Дюпона» под Филадельфией. Всю дорогу я рассказывала историю нескольких поколений Дюпонов. Говорила о том, что они, создатели пороха и динамита, уничтожавших все живое, необыкновенно нежно и бережно относились к деревьям и цветам, к садам. И по ассоциации я вспомнила о своем личном восприятии цветов, в частности, сирени, и расказала эпизод, когда меня пронзила ностальгия и я рыдала, увидев куст сирени.

В моем автобусе было человек 50-60, среди них были дети. Я не думала, что дети меня слушают и понимают. Но вот мы приехали в Сады Дюпона, я повела всех сначала в сад роз, потом в тапиори – сад подстриженных деревев. И тут один из мальчишек побежал вперед и наткнулся на заросли сирени, которые только-только посадили и о которых я даже не знала. Он побежал ко мне с криком: «Эмма, скорей, СИРЕНЬ!» И я, забыв свой важный статус экскурсовода, как девчонка, бегу вместе с ним, и мы оба зарываемся в этот аромат и счастливо смеемся, а я сквозь радостный смех плачу…

Мне было очень дорого, что мой рассказ нашел отклик в маленькой душе незнакомого ребенка. Прошло много лет, но это воспоминание до сих пор живет в моей душе и является самым лучшим финалом моего рассказа.