Когда Линочка была маленькая
Моя дочка Линочка, радость моя и гордость, стала совсем взрослая. И я вдруг подумала, что никто, кроме меня, уже не помнит множество чудесных, забавных и трогательных эпизодов из ее детства. И мало кто помнит даже атмосферу и реалии того времени, когда Линочка росла. Поэтому я и решила записать то, что осталось в памяти.
***
Линочке только что исполнилось два годика. Я взяла ее на Первомайскую демонстрацию. Ребенок, конечно, немного растерялся: такое множество людей вокруг, такая громкая музыка несется со всех сторон. Но вот мы оказались в тихом дворике, где собирались наши сотрудники. Линочка была необыкновенно хороша: ясные голубые глаза, роскошные белокурые волосы, завязанные огромным бантом… Один из моих коллег Боря, старый холостяк, ощутив проснувшуюся в душе нежность, присаживается на корточки (чтобы быть на уровне ее глаз) и ласково спрашивает: «Девочка, как тебя зовут?» Линочка потупилась и молчит. Боря спрашивает ее еще и еще. Вдруг мое дитя открывает ротик и четко произносит: «Чи вы не бачите, що я не буду казать?!» Боря от смеха аж упал. Эффект был словно от взорвавшейся бомбы – как такое еврейское дитя у такой еврейской мамы парирует на чистом украинском языке, точно в стиле нашей няни Маруси. Потом еще долгие годы Боря, встречая меня на работе в коридоре, спрашивал: «Как поживает “не буду казать”?»
***
Мы жили в самом центре города Харькова – и вдруг, именно вдруг, получили квартиру вместе с родителями мужа на далекой окраине. Наш новый адрес стал: ул. Байрона, 185/1. Линочка всем рассказывала: «Мы живем на острове ул. Барана, гроб один!» Грустно, но точно передавало наше состояние. Многие мои друзья, тоже переселившись в новостройку, повторяли вслед за Линочкой: «Мы живем на острове…»
***
Когда мы поселились вместе с бабушкой и дедушкой, маленькая Лина впервые услышала еврейский язык: родители мужа между собой говорили на идиш. Удивившись, что она их не понимает, Линочка спросила: «Почему вы перешли на украинский язык?» (других она еще не знала). Бабушка строго ей ответила: «Это язык еврейский, мы евреи, и ты еврейка тоже!» – как бы приговаривая ее навечно. Но у Линочки был жизнерадостный характер, и она беспечно сказала: «Какие глупости, я просто молодая женщина!» Она посчитала, что это просто признак старости.
***
Линуся очень любила петь, она сначала не очень точно интонировала, а я все время поправляла. Однажды, когда я вернулась с работы, она бросилась ко мне с криком: «Мама, я сегодня слышала Трошина, он пел «Караваны ракет», и у него был такой правильный мотив!» И я поняла, что она впервые услышала разницу с ее исполнением.
***
Лина очень рано поняла расстановку сил в нашей семье и однажды заявила: «Маруся (наша няня) у нас генерал, я – полковник, а вы с папой – рядовые!»
***
Линочка очень рано стала хорошо разбираться во внутрисемейных отношениях. Все любили друг друга, но моя мама, которая жила в другом городе и часто приезжала к нам на праздники, не любила зятя и не очень это скрывала. Однажды муж принес домой лоток яиц, которые «выбросили» к празднику. Это был дефицит! Нужно отметить, что он никогда ничего подобного не делал, в очередях не стоял и ничего не доставал. Этот его поступок был расценен нами как подвиг. Лина прокомментировала его в стиле няни Маруси: «Папа яйца оторвал, а Манька (так нежно называли мою маму – Э.Л.) его все равно не любит!»
***
Главным источником культуры в те времена было радио, которое звучало целый день. Лина подхватывала все песни и ставила меня в тупик своими вопросами. Например, что такое клин, что такое белый свет и как может такое быть: «На тебе сошелся клином белый свет…»
Другая песня – «Если любишь сразу двух, это не любовь, а только кажется» – оказалась проще и понятней. Перед школой мы ненадолго отдали дочку в детский садик, чтобы она окунулась в атмосферу коллектива. В первый же день Линочка прибежала из садика возбужденная: «Мама, меня любят Армен и Олег! И я их люблю тоже! Но ведь если любишь сразу двух, это не любовь, а только кажется?!» Так мы вступили в новую сферу интересов нашей дочки.
***
Еще о садике.
В то время у нас шел фильм «Королева Шантеклера». Весь город ломился в кинотеатры, и мы с мужем тоже захотели пойти. Мы уже стояли одетые, в пальто, когда Линочка подскочила к нам и, стараясь нас задержать, прокричала: «Родители, вы, пожалуйста, в кино палец не сосите!» У нас от смеха началась истерика: «Почему, доченька?» – «Нам сегодня врач в садике говорил, что в городе эпидемия гриппа, и мы целый час сидели как вскопанные!» Это словечко так и осталось в нашей семье.
***
Когда Линочка стала старше, мы летом отправляли ее с няней Марусей в Чернигов к моей маме. Только-только переступив порог маминой квартиры, Маруся принималась за уборку: мыла полы, вытирала пыль, иногда мыла окна. Делала она все очень быстро, была как огонь. А Лина, глядя на Марусины старания, спросила: «Маруся, зпчем ты это все делаешь, ты же тоже в отпуске?» Маруся кинулась ее целовать…
***
Летом в Чернигов, как тогда водилось, приезжали гастролеры. Однажды приехал театр Луначарского, по-моему, из Севастополя. Мама взяла нам билеты в ложу бенуар. Мы нарядились, пришли. Волновались: спектакль был по Алексею Толстому, его не ставили столичные театры. И вдруг – Линочку не пускают! Ей уже было лет 10. Ну нет, хоть умри. Моя мама отправляет нас в ложу, так как спектакль вот-вот начнется, а сама с Линой остается за дверью. Но не прошло и четверти часа, как они уже оказались в ложе! И Лина прокомментировала: «Я знала, что с Манькой мы прорвемся!»
Я была бессильна. А с Манькой, куда бы Лина ни шла, – в кино, в театр, на лекцию, – она твердо знала: они прорвутся.
***
Линочке было 4-5 лет, и мы начали учить с ней стихи. Она с упоением читала на память «Зима, крестьянин, торжествуя…» И тут я поняла, что мой ребенок не понимает ни слова. Посыпались вопросы: «Что такое дровни, что такое облучок, кто такой ямщик, что такое кибитка?» Не понимая значений слов, она произносила вот что:
Бразды пушистые взрываясь
Летит бикитка удалаясь,
Ямщик сидит на облачке (иногда – яблочке. – Э.Л.)
В шурупе, в красном кушачке…
Мы смеялись, она радовалась.
***
Лина любила нас смешить, и до сих пор любит. Мы думали, она будет артисткой. Коронным номером ее был показ… всех нас. Вот папа пришел с работы. Снял шляпу, перчатки, швырнул на верхнюю полку вешалки, медленно снял пальто, повесил на тремпель (плечики). Зашел в комнату, развернул газету, сел читать. Пришла следом мама, бросила на пол тяжеленные сумки с продуктами, устало свесила руки, постояла, переводя дух, сняла пальто – и помчалась к плите что-то греть или готовить. Это была абсолютно точная картина. Иногда Линочка устраивала кукольный театр и играла одна за всех зверей и героев.
Когда она пошла в школу, то показывала всех одноклассников и, конечно, учителей. Я редко бывала в школе, учителей почти не знала. Однажды Лина показала мне учительницу ботаники. Прихожу я в школу и вижу учительницу, идущую мне навстречу. Никаких сомнений – это была ботаничка!
***
…И теперь, в редкие свободные минуты, взрослая Линочка показывает самые разные жизненные эпизоды, встречи, лица; изображает продавщицу на Брайтоне, королеву на приеме в Швеции, своих любимых студентов и коллег. Она говорит их голосами, повторяет их движения, словечки и фразочки. А мы хохочем до упаду, – так же, как когда Линочка была маленькая.